Покоритель Кавказа. Александр Иванович Барятинский
Александр Барятинский появился на свет 14 мая 1815 года. Его отец, Иван Иванович Барятинский, являлся одним из самых состоятельных людей России того времени. Камергер, тайный советник и церемониймейстер двора Павла I, соратник Суворова и Ермолова он был весьма образованным человеком, любителем искусств и наук, одаренным музыкантом. После 1812 года Иван Иванович оставил государственную службу и поселился в селе Ивановском в Курской губернии. Здесь у него был выстроен огромный дом-дворец под названием «Марьино». По воспоминаниям очевидцев «комнаты в усадьбе Барятинского исчислялись сотнями, и каждая из них поражала коллекциями, роскошью отделки, собраньями картин знаменитых французов и итальянцев, атмосферой праздничности, художественной утонченности, открытости и одновременно высокой аристократичности». Однако главным богатством своим князь считал супругу Марию Федоровну Келлер, которая подарила ему семерых детей — четверых мальчиков и трех девочек.
Согласно сохранившимся сведениям дети были между собой очень дружны. Александр — старший сын князя и наследник его богатств — получил прекрасное домашнее образование, главным образом по части иностранных языков. Когда мальчику исполнилось десять лет, его отец, Иван Иванович Барятинский, внезапно скончался. Мария Федоровна крайне тяжело перенесла смерть супруга, однако, собрав все свои душевные силы, продолжила жить ради детей. В возрасте четырнадцати лет Александр Барятинский вместе со своим братом Владимиром был отправлен в Москву с целью «усовершенствования в науках». Согласно воспоминаниям в общении с окружающими его людьми молодой князь был вежлив, любезен и прост, однако не терпел фамильярности.
После того как юноше минуло шестнадцать лет, княгиня Мария Федоровна приняла решение определить его в один из столичных университетов. Однако осуществить задуманное ей не удалось — Александр внезапно заявил о желании попробовать себя на военной службе. Напрасно родные старались отговорить юношу, напрасно мать показывала ему тщательно скрываемое доселе завещание отца, в котором черным по белому относительно Саши было записано: «Как милость прошу не делать из него ни придворного, ни военного, ни дипломата. У нас и так много куртизанов и декорированных хвастунов. Долг людей, выбранных по своему богатству и происхождению, по-настоящему служить, поддерживать государство…
Мечтаю видеть сына агрономом или финансистом». Но все было тщетно, юный князь выказывал недюжинное упорство и самостоятельность, к слову, отличительные качества Александра Ивановича на протяжении всей его жизни. В конце концов, о семейном конфликте Барятинских прослышали во дворце, и сама императрица пришла на помощь молодому человеку. Благодаря поддержке Александры Федоровны юноша в самом скором времени оказался зачислен в Кавалергардский полк, а в августе 1831 поступил в санкт-петербургскую школу кавалерийских юнкеров и гвардейских подпрапорщиков. Любопытно, что спустя несколько месяцев в заведение это попал и молодой юнкер лейб-гвардейского полка Михаил Лермонтов. Впоследствии Барятинский и Лермонтов стали хорошими друзьями.
В 1833 году Барятинский в чине корнета поступил в Лейб-Кирасирский полк наследника цесаревича. Однако симпатии его не изменились, князь по-прежнему принимал самое активное участие в жизни кавалергардов. За участие в одной крупной проказе офицеров полка, направленной против их нового командира и наделавшей в столице много шуму, Барятинский даже был арестован и отсидел на гауптвахте воспитательного дома. В конце концов, рассказы о кутежах и романических похождениях Александра Ивановича докатились до слуха самого императора. Николай Павлович выразил большое недовольство легкомысленным поведением молодого князя, что было немедленно передано Барятинскому.
Прибыв в район военных действий, Александр Иванович сразу же окунулся в совершенно иную жизнь. Уже почти два десятилетия на Кавказе шла ожесточенная война. Весь этот край стал единым фронтом, местом, где жизнь русского офицера и солдата являлась случайностью, а гибель — делом будничным. Ни за богатство, ни за фамилию на воюющем Кавказе укрыться было невозможно — все привилегии земные во внимание здесь не принимались. Владимир Соллогуб писал: «Тут прошли поколения героев, тут были битвы баснословные, тут сложилась летопись подвигов, целая русская Илиада... И много тут принесено было безвестных жертв, и много тут полегло людей, чьи заслуги и имена известны одному только Богу». Многие военные старались избежать службы в этом краю, у некоторых находящихся здесь не выдерживали нервы.
В одном яростном сражении, произошедшем в сентябре 1835 и закончившемся победой русских войск, Барятинский, ведя в атаку сотню спешенных казаков, был ранен в бок. Рана его оказалась очень серьезной, полковой хирург так и не сумел извлечь застрявшую глубоко в кости ружейную пулю. Князь впоследствии так и жил с ней. В течение двух суток Александр Иванович лежал в беспамятстве, находясь на грани жизни и смерти. К счастью, его богатырский организм поборол недуг, и Барятинский пошел на поправку. Для окончательного же восстановления сил ему было позволено вернуться в Санкт-Петербург.
С Кавказа Барятинский прибыл уже в чине поручика, удостоенный почетного золотого оружия «за храбрость». В Северной столице красавец князь, опаленный огнем кавказских сражений, снова быстро вошел в моду. Петр Долгоруков писал в «Петербургских очерках»: «Александр Иванович во всех отношениях являлся блистательным женихом. Все матушки с взрослыми дочерями на сбыте в один голос пели ему различные акафисты, а в петербургском высшем свете за неопровержимую аксиому было принято: «Барятинский — блестящий молодой человек!». Однако наследник родовых богатств держался стойко, ничто не могло его заставить забыть картины воюющего Кавказа и своих товарищей по оружию. В 1836, окончательно поправившись, Александр Иванович получил назначение состоять при наследнике цесаревиче Александре.
Полковник Барятинский возглавил третий батальон Кабардинского полка и вместе с ним принял участие в печально известной Даргинской операции, организованной русским командованием в конце мая 1845 с целью сломить сопротивление войск Шамиля у селения Дарго. Занятие аулов Анди, Гогатль и Теренгульской позиции, битва на Андийских высотах, сражение на высотах за рекой Годор, штурм аула Дарго, многодневный бой в ходе отступления через Ичкерийский лес — везде привелось отличиться Александру Ивановичу. Во время захвата Андийских высот, когда русские войска приступом брали укрепления горцев, Барятинский, проявив в очередной раз чудеса доблести, был тяжело ранен — пуля навылет пробила голень правой ноги. Несмотря на это, Александр Иванович остался в строю. По окончании похода главнокомандующий русскими войсками граф Воронцов представил князя к Георгию четвертой степени, записав: «Князя Барятинского в полной мере считаю достойным ордена… Он шел впереди храбрейших, подавая всем пример мужества и неустрашимости…».
В связи с полученным ранением ноги Александр Иванович вновь был вынужден расстаться с Кавказом. Согласно воспоминаниям родственников вид возвратившегося домой князя потряс их до глубины души — Барятинский состриг свои известные блондинистые кудри, отпустил тупые бакенбарды, а на его посуровевшем и серьезном лице пролегли глубокие морщины. Передвигался он, опираясь на палку. В светских гостиных князь отныне не появлялся, а люди, их наводнявшие, стали ему совершенно неинтересны. Недолго пробыв в Санкт-Петербурге, он выехал за границу. Однако Барятинскому, очевидно, было на роду написано все время воевать. Узнав о том, что Александр Иванович следует через Варшаву, выдающийся русский полководец, наместник Польши Иван Паскевич предложил ему принять участие в военных действиях по подавлению очередного мятежа. Разумеется, князь дал согласие. Во главе отряда, состоящего из пятисот казаков, Барятинский в феврале 1846 разбил превосходящих численностью повстанцев и «с отличною ревностью, мужеством и деятельностью преследовал их войско, отбросив оное в прусские границы». За этот подвиг Александр Иванович был удостоен ордена Святой Анны второй степени.
В феврале 1847 Барятинский был назначен командиром Кабардинского полка и одновременно произведен в звание флигель-адъютанта. За три года руководства этим знаменитым полком Александр Иванович проявил себя начальником строгим, и даже беспощадным в требованиях дисциплины, однако заботливым о своих подчиненных, вникающим во все хозяйственные мелочи. За счет собственных средств Барятинский приобрел во Франции современные по тому времени двуствольные штуцеры и вооружил ими охотников полка. Это оружие давало его солдатам весомые преимущества перед горцами, не случайно часть кабардинцев-охотников считалась на Кавказе самой лучшей. Вместе с исполнением служебных дел Александр Иванович внимательно изучал страну и знакомился с посвященной Кавказу литературой.
К сожалению, неумеренные годы юности начали сказываться на здоровье Александра Ивановича. Сначала это были легкие, но затем все более усиливающиеся приступы подагры. Испытывая жестокие боли, князь был вынужден ходатайствовать об отпуске, который был ему разрешен осенью 1848. К тому времени российский император абсолютно неожиданно для самого Барятинского принял решение «облагодетельствовать» его, а именно женить на выбранной им невесте из семейства Столыпиных. Когда Александр Иванович добрался до Тулы, там его уже поджидал с новостями родной брат Владимир. Ссылаясь на открывшуюся болезнь, Барятинский остался в городе, а когда данный ему отпуск подошел к концу, известил императора о том, что возвращается в свою часть. Разгневанный Николай Павлович отправил вслед ослушнику гонца с уведомлением о продлении отпуска.
Полное служебное бездействие вместе с неизвестностью того, что его ожидает в будущем, тяготили князя. Наконец, весной 1850 военный министр по высочайшему повелению попросил Александра Ивановича выбрать себе один из двух корпусов — Новгородский или Кавказский. Барятинский, само собой, предпочел вернуться на старое место службы, и в конце мая этого же года получил приказ сопровождать наследника цесаревича, отправлявшегося в поездку по Кавказу. Уже в конце 1850 Александр Иванович возглавил Кавказскую резервную гренадерскую бригаду, а весной следующего года стал командиром двадцатой пехотной дивизии и одновременно исправляющим должность начальника левого фланга Кавказской линии. До 1853 Барятинский оставался в Чечне, ставшей главной ареной деятельности Шамиля, «систематически и настойчиво подчиняя ее русскому владычеству».
Постепенно начинала вырисовываться особая тактика действий Александра Ивановича, позволявшая разрешать сложнейшие задачи с наименьшими потерями. Ее особенности заключались в постоянном применении скрытых обходных маневров и налаженной системы собирания информации о планах Шамиля с помощью лазутчиков. Еще одной важной деталью было то, что в отличие от большинства столичных сановников Александр Иванович хорошо понимал — одной лишь военной силой замирить Кавказ не получится, и поэтому немало сил он прилагал на административно-хозяйственное преобразование края. На захваченных территориях прокладывались просеки и дороги, открывающие войскам простор для маневров между опорными крепостями, а в поддержку центральной администрации на местах организовывались органы военно-народного управления, учитывающие традиций горских народов. Новым словом стала тесная координация действий милиции и различных войсковых подразделений. Хасавюрт, где размещался Кабардинский полк, быстро разросся, притягивая к себе всех недовольных действиями Шамиля.
В январе 1853 Александр Иванович стал генерал-адъютантом, а летом того же года был утвержден в должности начштаба Кавказского корпуса. Это повышение открывало для полководца широчайшие возможности по претворению в жизнь его стратегических замыслов. Однако внезапно вспыхнувшая Крымская война временно ограничила действия русских войск на Кавказе, роль которых в период с 1853 по 1856 годы сводилась к сохранению всего достигнутого в предшествующий период. И результаты эти были крайне важны, поскольку горцы, подстрекаемые французами, англичанами и турками, проявили необычную воинственность, причиняя русским бойцам немало беспокойств. А в октябре 1853 Барятинский был командирован в Александропольский отряд князя Бебутова, действующий на турецкой границе. В блистательном бою при селении Кюрюк-Дара в июле 1854, когда восемнадцатитысячный русский отряд разгромил наголову сорокотысячную (по иным подсчетам шестидесятитысячную) турецкую армию, князю в очередной раз выпало проявить свой выдающийся стратегический дар. За победу в этом сражении, решившим судьбу всей кампании в Закавказье, ему был пожалован орден Святого Георгия третьей степени.
В конце 1855 Александру Ивановичу было поручено временное руководство войсками, размещенными в городе Николаеве и его окрестностях, а летом 1856 он стал командующим всем отдельным Кавказским корпусом. Немногим позднее князя произвели в генералы от инфантерии и назначили наместником его императорского величества на Кавказе. После вступления в должность он по-суворовски лаконично объявил своим подчиненным: «Воины Кавказа! Глядя на вас, дивясь вам, я вырос и возмужал. От вас, ради вас осчастливлен я назначением и трудиться буду, дабы оправдать подобное счастье, милость и великую честь». К слову, будь жив Николай I, Александр Иванович, несмотря ни на какие заслуги, никогда бы не стал на Кавказе первым лицом. Однако новый царь Александр II просто не представлял на эту роль более подходящую кандидатуру.
Александр Иванович прекрасно понимал, что затяжное и кровавое противостояние на юге страны требует завершения, и, разумеется, завершения победного. Отныне главная задача русских войск заключалась в том, чтобы быстро и с минимальными потерями усмирить Кавказ, а также нейтрализовать посягательства на эти земли англичан, персов и турок. Барятинский отдал преимущество мощной наступательной тактике. Каждая военная операция обсуждалась и разрабатывалась до мельчайших деталей. Князь презирал якобы победные налеты на врага, не дававших русским войскам никаких весомых стратегических результатов, однако приносивших немалые бессмысленные потери. С местными жителями Александр Иванович вел себя как опытный и дальновидный дипломат — стараясь не оскорблять национальные чувства горцев, он регулярно помогал населению продовольствием, медикаментами и даже деньгами. Современник писал: «Шамиля всегда сопровождал палач, Барятинского же — казначей, тут же награждавший отличившихся драгоценными камнями и золотом».
В результате сочетания дипломатических и силовых средств давления на противника к концу лета 1858 года русским войскам удалось подчинить себе всю равнинную Чечню, а Шамиль с остатками оставшихся ему верными войск был отброшен в Дагестан. Вскоре на подконтрольные им земли были предприняты массированные наступления, и в августе 1859 у дагестанского поселения Гуниб был разыгран завершающий акт затянувшейся драмы под названием «Кавказская война». Скала, на которой было расположено село, представляла собой природную крепость, укрепленную к тому же по всем правилам фортификации. Однако четыреста человек, которые остались у имама, конечно же, не могли сдержать значительно превосходящие по численности царские войска, а помощи им к тому времени ждать было неоткуда. Барятинский стянул к последнему оплоту Шамиля войско в шестнадцать тысяч человек при восемнадцати орудиях, окружив гору плотным кольцом. Александр Иванович сам встал во главе военных сил и лично командовал наступлением.
Потери русских в результате тщательно подготовленного штурма составили всего двадцать два человека убитыми, а пленение Шамиля стало концом организованного сопротивления на Кавказе. Таким образом, у Барятинского вышло усмирить непокорный край всего за три года. Александр II щедро наградил как сподвижников полководца Милютина и Евдокимова, так и его самого — к ордену Святого Георгия второй степени за победы в Дагестане добавился орден Святого Андрея Первозванного. Кроме того за пленение Шамиля сорокачетырехлетний князь получил высшее воинское звание — генерал-фельдмаршала. Войска новость встретили ликованием, считая ее не без оснований «наградой всему Кавказу». После этого Барятинский продолжил заниматься хозяйственными и военно-административными преобразованиями края и успел сделать немало. Из бывших Линейного и Черноморского казачьих войск были организованы Терское и Кубанское войска, создана Дагестанская постоянная милиция и Дагестанский конно-иррегулярный полк. На Кубани была заложена группа станиц и укреплений, открылись Константиновская и Сухумская морские станции, основаны новые военные училища, а на картах Российской империи возникла Бакинская губерния. Многие мосты и перевалы, сооруженные под командованием Барятинского на Кавказе, служат и до сих пор.
Активная деятельность по управлению краем расстроила здоровье выдающегося полководца, положив конец его блестящей карьере. Уже последние экспедиции, совершенные в 1859 году, он вынес с огромным трудом. По свидетельствам близких к фельдмаршалу людей, Александру Ивановичу приходилось прикладывать неимоверные усилия своей железной воли, дабы не показывать окружающим, насколько велики его страдания. Участившиеся приступы подагры вынудили князя злоупотреблять прописанными ему лекарствами, что в свою очередь привело к обморокам, страшным болям в желудке и в костях рук и ног. Полная потеря сил побудила фельдмаршала после представления императору отчета об управлении вверенными ему землями за 1857-1859 годы отправиться в апреле 1860 в долгий заграничный отпуск. В отсутствии Барятинского действия русских войск по замирению-заселению Западного Кавказа продолжались в соответствии с оставленными им инструкциями, так что к окончанию 1862 года весь Закубанский край от горцев был очищен и подготовлен к основанию казачьих станиц.
Состояние же здоровья Александра Ивановича все ухудшалось. Вследствие этого князь отправил царю прошению об освобождении его от должности наместника, указывая преемника в лице князя Михаила Николаевича. В декабре 1862 император удовлетворил его просьбу, написав: «Подвиги отважной Кавказской армии под вашим предводительством и обустройство Кавказского края в период вашего управления навсегда останутся в памяти потомков». Выйдя в отставку, Александр Иванович поселился в своем имении, расположенном в Варшавской губернии, и почти десять лет оставался в тени. Известно лишь, что он вел активную переписку с императором, сообщая тому о своем здоровье и выражая взгляды по различным вопросам внешней политики. Стоит отметить, что в год своего увольнения со службы Барятинский, наконец, женился на давно и горячо любимой им женщине — Елизавете Дмитриевне Орбелиани. С этим браком связывается множество любопытных романтических историй, вызвавших в свое время множество толков. Вот, например, что писал об этом известный политический деятель Сергей Витте: «...Среди адъютантов Барятинского был полковник Давыдов, женатый на княжне Орбелиани. Княжна имела довольно обыденную фигуру, была невысокого роста, однако с лицом очень выразительным, кавказского типа... Александр Ивановича начал ухаживать за ней. Никто и не подумал, что это кончиться чем-нибудь серьезным. В действительности же ухаживание окончилось тем, что Барятинский, уехав в один прекрасный день с Кавказа, до известной степени похитил у своего адъютанта жену». Так это было на самом деле или нет, доподлинно неизвестно, однако с Елизаветой Дмитриевной в ладу и согласии Барятинский прожил всю свою оставшуюся жизнь.
В 1868 Александр Иванович, почувствовавший себя значительно лучше, вернулся в Россию и поселился в своей усадьбе «Деревеньки» в Курской губернии. Здесь он принялся активно изучать положение крестьян и их быт. Результатом этого исследования явился доклад, посланный министру внутренних дел Александру Тимашеву, в котором князь негативно отнесся к общинному землевладению, отдав выбор подворной системе, ограждающей, по его мнению, принцип собственности.
По материалам книги А.Л. Зиссермана «Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский» и сайта http://www.vokrugsveta.ru.