Интервью с личным фотографом Брежнева Владимиром Мусаэльяном:

— Каким Брежнев был лично для вас?
— Он смотрел на тебя — и лгать ему нельзя было. Видел тебя насквозь. 18 лет руководить страной — это не так просто. А еще Леонид Ильич был человеком благожелательным, «настоящим русским, полным чувств», как говорил о нем Генри Киссинджер.

— КГБ цензурировал снимки — что можно печатать, а что нет?
— КГБ в нашу работу не вмешивался. Я шел к генсеку со снимками, и он утверждал.

— А какие фотографии он не утвердил?
— Была тема такая у американского журнала: снимали кабинеты руководителей стран. Они хотели получить фото кабинета Брежнева. Леонид Ильич дал согласие на съемку, без него. Я ходил вечерами, снимал пустой кабинет. На столе слева стоят телефоны, рядом кресло. Принес ему утверждать пачку снимков. Он снимок рабочего стола — в сторону. Я ему опять пододвигаю. Он опять — в сторону. Я — ему: «Леонид Ильич, хорошая фотография!» «Я сказал: не давать». А потом гендиректор ТАСС мне пояснил: «Знаю, почему он не утвердил снимок. Там кресло его пустое. Не хочет, чтобы журналисты размышляли, кто сядет в это кресло после него».

К фотографии Леонид Ильич относился серьезно. Он был очень фотогеничен, обаятелен, импозантен. И за своей внешностью следил. Брежнев видел в фотографии часть политики и умело этим пользовался. Обычно отбирали в прессу официальные снимки. Неофициальные откладывали в папку НДП (не для печати). В 1971 году он собирался с рабочим визитом во Францию. И тут Брежнев попросил у меня его снимки посвободнее. Долго перебирал. Особенно понравился тот, на котором запечатлен на палубе яхты в темных очках и спортивном костюме: «Я здесь, как Ален Делон!» Восемь кадров переслали в агентство Франс Пресс. Приезжаем во Францию — эти снимки во всех газетах и журналах.

— Говорят, Брежнев по поводу своей внешности иронизировал?
— Нет. Разве что над бровями. Однажды кто-то из народа — а он любил выходить в люди — на его вопрос: «А как вы меня узнали?» — ответил: «По бровям». И эту фразу он вспоминал как шутку. К анекдотам про себя относился с юмором: «Сочиняют — значит, уважают». И сам мог анекдот рассказать на встречах с лидерами, чтобы разрядить обстановку. Правда, однажды после водочного подорожания я спел ему популярную в народе частушку: «Водка стоит шесть и восемь, все равно мы пить не бросим. Передайте Ильичу — нам червонец по плечу. Ну а если будет больше, то получится, как в Польше». А тогда с Польшей были непростые отношения. Брежнев взглянул на меня пристально: «Ты это там (показал рукой на улицу) пой». Больше не пел

— Какие привычки вы приобрели, работая с Брежневым?
— Во-первых, быстро есть. Генсек обедал в командировках за восемь минут. И я первое время выходил из-за стола голодный. Потом приспособился. И до сих пор ем быстрее всех… Еще приходилось много за рулем ездить. Из Завидова как мы носились! Ездил я в Кремль на своей машине 7474 МКЖ, черная «Волга» с фонарем, сиреной, телефоном. Я был крутой парень в свое время (смеется)! А еще у меня был «Опель Рекорд». Приз от немцев. В 1974 году отправил на международную выставку пять фото Леонида Ильича во время посещения им Малой земли. И западногерманская фирма присудила мне первую премию и автомобиль «Опель Рекорд». Леонид Ильич, увидев машину, погладил ее крыло и пошутил: «Хорошая, но четыре колеса — мои».

— И в Кремль на ней гоняли?!
— Это нет! В Кремль даже Леонид Ильич на иномарке никогда не ездил. Вот в Завидове садился в свой любимый «Роллс-Ройс» и ехал на охоту. А так — только в «карете» своей страны! Это была его реклама отечественного производителя, к чему он серьезно относился.

— Кто импонировал Брежневу из мировых лидеров?
— Он ко многим почтительно относился, но к Индире Ганди особенно. Я видел, что они нравятся друг другу.
Однажды он встречался с канцлером Вилли Брандтом в Крыму. Немецкая свита обомлела, когда Брежнев уговорил Брандта освежиться в бассейне, да еще одолжил тому свои резервные плавки… Они плавали и общались — переводчик бегал по краю. А я, само собой, все снимал. Встреча получилась точно «без галстуков»!

Между прочим, Леонид Ильич мне очень доверял. У меня есть фото, на котором Брежнев меня представляет Никсону как личного фотографа — и я с президентом Америки за руку поздоровался.
Кстати, в отношениях с США сначала были проблемы после Карибского кризиса. Когда Никсон заменил своего госсекретаря Роджерса на Киссинджера, все поменялось в лучшую сторону. Брежнев таскал Киссинджера в Завидово, переговоры устраивал прямо во время отстрела кабанов. Хотя Киссинджер не охотник. Было забавно наблюдать его без ружья, в охотничьих сапогах — и на вышке. Никсон проникся к Брежневу симпатией сначала по рассказам Киссинджера, а потом и лично. Вместе они ездили в Крым.

Спасали друг друга
— Случались непредвиденные моменты в поездках, — вспоминает Мусаэльян. — Во время визита Брежнева в Польшу должна была пройти церемония возложения венков к памятнику советским воинам. Венки несли военные, следом шел Брежнев, который вдруг решил вскочить на высокую гранитную ступеньку, но потерял равновесие и начал падать назад. Прямо на камни! Это могло привести к трагедии. А рядом с ним никого, кроме меня, не оказалось. Я бросил фотоаппарат, схватил Брежнева за руку, удержал. Леонид Ильич резко вырвал руку: «Больно». А вечером поблагодарил. Начальник охраны мне потом говорил: «Мы не знали, что делать! Ты нас всех спас».

— И он вас спасал…
— Да, когда у меня инфаркт случился в 41 год, он проявил участие. Позвонил начальнику Четвертого главного управления Чазову, потом справлялся о здоровье…

— Говорят, за ваш фотоархив иностранные журналисты миллион долларов предлагали?
— Всякое бывало. Как-то приехал гонец из-за рубежа с предложением сделать мне операцию на сердце «совершенно бесплатно» — за архив. Но историей и доверием не торгую!