«Душман»: Мой дом находится на оккупированной территории

В интернете много публикаций от «укропов», где «Душмана» обвиняют якобы в расстреле четырех пленных. На самом деле, как сообщают участники того боя в селе Красный Партизан, после битвы он собрал четыре тела убитых солдат укроармии и без всяких условий передал их украинской стороне. Те не оценили жеста доброй воли и начали писать, будто бы он сам их расстрелял. 

Юрий Александрович согласился рассказать о себе и о войне, при этом скромно умалчивая о своих наградах, однако о них был вынужден упомянуть пресловутый сайт «Миротворец» - неудивительно, что «Душман» давно находится в расстрельном списке тех, кто пришел на эту землю с американским оружием и пытается сделать невозможное: поставить Донбасс на колени. 

- Здравствуйте, Юрий Александрович. Расскажите немного о себе, о том, как Вам здесь воюется.

- Я – кадровый военный. В 1993 году, когда передо мной встал вопрос о присяге на верность Украине, я отказался это делать. Не я один тогда отказался – многие офицеры не стали изменять своей присяге. После этого я был уволен из рядов Вооруженных сил Украины. Пошел в народное хозяйство, немного работал в милиции, был начальником охраны совхоза. 

- Как Вы встретили события 2014 года?

Еще в 2013 году, когда кипели события вокруг «майдана», я создал подразделение «Щит» для охраны общественного порядка и защиты города. В это же время председатель Союза ветеранов Афганистана города Константиновка Сергей, у которого тоже позывной «Душман», сформировал в своем городе подразделение «Саланг» по охране общественного порядка. Мы занимались патрулированием совместно с милицией. 

7 апреля 2014 года, когда начались события в Донецке, мы приехали туда и взяли штурмом здание СБУ. Нашли там оружие. Два дня мы пробыли там, потом часть людей перешла на защиту здания ОГА, а я свою группу забрал домой, в Дружковку. 

11 апреля мне позвонили из Славянска, сказали, что моя группа нужна там. Я со своими людьми прибыл в Славянск, к церкви Девы Марии. Совместно с еще одной группой мы взяли горотдел, разоружили охрану. С того времени и началась моя военная эпопея. 

Когда мы ушли из горотдела, нас направили на Харьковское направление, в район Красного моста. Эта дорога идет из Барвенково Харьковской области в сторону Константиновки и Славянска. Мы перекрыли эту трассу, контролировали, чтобы не было проникновения в город «Правого сектора» и батальонов украинской Нацгвардии. 

Первый бой у нас случился 20 апреля, на Пасху. Около 22 боевиков «Правого сектора» во время этого святого праздника попытались проехать на Славянск на пяти джипах. У них была задача посеять панику. Они были вооружены снайперскими винтовками, пулеметами, у них была взрывчатка. 

Первыми приняли бой ребята ополчения Славянска, которые стояли на блокпосту. Трое из них погибли, двое были ранены. Потом на помощь подъехала группа из моих ребят. Им удалось спалить две машины нападавших. Четырех боевиков «Правого сектора» уничтожили, еще нескольких ранили. В результате они были вынуждены удалиться в район Барвенково. 

Помню и второй бой. Мы попытались устроить разведку боем в районе Рыбхоза. Тогда мы отступили, потому что нас было всего 20 человек против целого батальона – первого резервного батальона Нацгвардии. Силы явно неравны. Потом были другие мелкие стычки. 

16 мая я попал в плен к украинской армии, а 19-го мая меня обменяли на подполковника Лебедя, командующего войсками МВД Юго-Востока. После обмена меня привезли в Донецк. Большое спасибо полковнику Ходаковскому, бывшему командиру донецкой «Альфы». Он возглавлял батальон «Восток» (который позже стал бригадой), а до этого – «Патриотические силы Донбасса», сейчас – секретарь Совета безопасности ДНР. После плена у меня были четыре сломанных ребра, все ноги в синяках. Восстанавливался…

26 мая командир попросил меня съездить в аэропорт в качестве инструктора, обучать людей стрельбе из гранатомета. Я со своей группой поехал. Вроде, не ожидали ничего плохого – было спокойно, тихо. Но где-то около 12-ти часов над аэропортом показались шесть вертолетов Ми-24 и два вертолета Ми-8. С вертолетов Ми-8 высаживался десант, а Ми-24 начали «обрабатывать» аэропорт. Затем вертолеты улетели, и начали действовать штурмовые бомбардировщики Су-24, нанесли удары. После них еще раз отработали «вертушки». Затем в бой вступили снайперы с их стороны. Против нас, группы из 100 человек, выступил целый полк кировоградского спецназа. Туговато было. 

Под вечер было принято решение вывезти оттуда оставшихся людей, которые были в аэропорту, можно сказать, в полном окружении. Вырвались из окружения. У меня были сломанные ребра, а мне пришлось тащить боекомплект. Болел бок, обезболивающее не помогало. Те, кто выходил пешком – вышли без потерь. А раненые бойцы, которые выезжали на машинах… Известно, что с ними стало… Машины были расстреляны.

На следующий день я встретился с командиром и сказал, что мне нужно пару недель, чтобы восстановиться, иначе просто буду обузой. Уехал домой, в Дружковку. Затем собрал там новый взвод. 

15 июня я приехал на 4-ю базу. В тот же день принял командование над сводной ротой, и мы ушли на Дмитровку. Стояли между Марьинкой и Дмитровкой, держали там коридор, не давали украинской армии сомкнуться. Это было необходимо, чтобы дать возможность автобусами вывести беженцев – женщин, детей. 

Через три дня меня сняли оттуда. Я получил приказ занять Саур-могилу. С 21 июня и по 2 августа мое подразделение – сначала сводная рота, потом батальон, сформированный на основе роты, - сражалось за Саур-могилу. 

Потом нас перебросили в район Песок. Там была попытка танкового прорыва противника. Наша разведгруппа остановила первый танк в районе западного автовокзала Донецка. Этот танк был подбит. Еще два – уничтожены в районе Песок. 

Сил у нас было мало – всего 40 человек. Но мы закрепились там и по сей день держим оборону.

После окончания боя на Песках начался прорыв на Ясиноватую. Наши ребята освободили этот город и взяли там трофеи, в том числе, новенький украинский БТР-4. Я лично в Ясиноватской операции не участвовал – у меня после Песок была перебита правая ключица. 

Там, в Ясиноватой, нашим бойцам противостояло спецподразделение «Ягуар» - элитный украинский спецназ. Это – винницкое подразделение, самое сильное среди внутренних войск Украины. У них на шевронах – изображение ягуара. Выбили наши их из Ясиноватой, заняли оборону. В течение трех недель враги пытались вновь захватить город. Мы отбивали их атаки с помощью стрелкового оружия, еще у нас были минометы. Потом штурмы прекратились – они успокоились, поняли, что бесполезно. С их стороны начались попытки прорваться в районах Песок и Авдеевки. Но там уже стоял «Восток», прочно закрепился. Мы и сейчас стоим на этих рубежах с настроем: «Ни шагу назад, победа за нами».

Потом нам поступил приказ освободить Ясиновку. Она была взята без боя. Там были две разведгруппы украинской армии, они потихоньку отошли, не стали ввязываться в бой с нами. 

А еще через неделю мы получили приказ прорвать окружение Горловки, разблокировать дорогу между этим городом и Донецком. За два дня выполнили эту задачу. До Горловки был пробит коридор. Там была одна серьезная стычка, в ходе которой мы захватили три украинских БМП, зенитную установку, стрелковое оружие. Среди нас было трое раненых, к счастью, это были легкие ранения. Ребята уже через неделю вернулись в строй. 

Зимой 2015 года мы получили приказ пробить коридор Донецк – Горловка – Луганск. Задачу тоже выполнили. В том бою было уничтожено четверо и взято в плен 10 служащих украинской армии. Захватили оружие, боеприпасы. Держим рубежи. 

- Спасибо. В настоящее время, как известно, - некоторая передышка в связи с Минскими соглашениями. Известно, что Ваша борьба не ограничивается военными действиями, что Вы помогаете детям… 

- Да, мы сейчас открыли лагерь для детей ополченцев. Создаем также спортивные клубы для детей. Там занимаются 85 детей. Наша бригада выделила на это средства. Потому что дети все равно должны отдыхать и развиваться. Одно дело по улицам шляться, а совсем другое - когда ребята организованы, когда, как раньше, горит пионерский костер, когда проводятся разные мероприятия. Наш лагерь находится среди красивой природы, был почищен пруд, туда завезен песок, - получился пляж. 

- Соблюдает ли противоположная сторона Минские соглашения?

- Несмотря на минские договоренности, у нас каждый день от одного до трех «трехсотых», бывают и «двухсотые». Со стороны противника – постоянные обстрелы. Еще не было ни одного дня, когда бы нас не обстреливали из минометов, крупнокалиберных пулеметов. В общем, минские договоренности – односторонние. Отвечаем только, если бьют очень сильно, особенно – когда не по нам, а по мирному населению. 

- Каким Вы видите будущее того дела, за которое сражаетесь?

- Вначале мы выступали за то, чтобы Донбасс был в составе Украины, но с расширенными полномочиями. А когда пролилось столько крови, когда уничтожено столько заводов и всего остального, - мы видим, что эта власть неприемлема для народа. Мы уже видим себя как самостоятельную республику, и навряд ли кто-то согласится войти в состав Украины. Пусть даже мы будем частью России, пусть будем непризнанной республикой, как Приднестровье, но обратно в Украину не желаем.

- Где Вы берете оружие?

- Многие минометы были взяты нами в районе Иловайска. Ребята из Луганской области немного привезли из Изваринского котла. Дебальцевский котел нам подарил немного техники и артиллерии. Так вот и разжились. Сейчас у нас полнокровное подразделение. Оно может держать оборону и, по возможности, даже наступать.

- Ждете ли вы окончания Минских договоренностей? 

- Понимаем, что надо придерживаться договоренностей, есть также уважение к России, поэтому стараемся не вести активных боевых действий. Но мой дом находится на временно оккупированной территории. Большая часть ребят моего подразделения – из Красноармейска, Краматорска, Знаменки, Константиновки – из оккупированных городов…. Все рвутся домой. 

(Специально для "Военного обозрения")