Кабульская эвакуация повлияет не только на американскую, но и немецкую внешнюю политику, а вместе с ней и на внешнюю политику всего Евросоюза. Только вектор этих европейских изменений будет, по всей видимости, заметно отличаться от американского.
Одна из опаснейших операций
К вечеру 26 августа, когда последний немецкий самолет покинул аэропорт Кабула, бундесверу удалось вывезти оттуда в Ташкент в общей сложности 5347 человек – граждан Германии, Афганистана и нескольких десятков других стран. Немецкая операция продлилась 11 дней, в ней было задействовано около 500 военнослужащих (в основном десантников и спецназовцев), шесть транспортных А400М, два легких вертолета для доставки эвакуируемых из города в аэропорт и один топливозаправщик A310 MRTT.
«Эта операция оставит отпечаток и на мне, и на всех нас. Очень динамичная операция – не сравнить ни с чем, что я до сих пор переживал», – признался сразу после возвращения на авиабазу Вунсторф под Ганновером генерал Йенс Арльт, командовавший действиями немецких военных в кабульском аэропорту. И Арльту есть с чем сравнивать: за свою карьеру офицера спецназа он уже успел не раз побывать и в Афганистане, а до этого еще и на Балканах – в Боснии и Косово. Но сейчас немецкий генерал, похоже, совсем не лукавил.
Ничего подобного кабульской операции в истории ФРГ и бундесвера еще не было. Объединенная Германия не раз отправляла солдат за границу, но немцы всегда старались держаться подальше от активных боевых действий, а подготовка каждой такой экспедиции вызывала в Берлине волну дебатов о том, стоит ли вообще в ней участвовать. Крайне чувствительное отношение немцев к использованию военной силы – результат особой, граничащей с пацифизмом политической культуры, сформировавшейся по итогам Второй мировой войны. Эта культура, хотя и постепенно отмирает, все еще достаточно сильна для того, чтобы сдерживать внешне- и военно-политическую активность Берлина.
Демонстрация в Берлине с требованиями без бюрократических проволочек организовать эвакуацию из Афганистана
FILIP SINGER/ EPA/ Vostock PhotoНо в случае с эвакуацией из Афганистана все было совсем по-другому. Немцы продемонстрировали несвойственную им самостоятельность и решительность, причем в операции, которая с самого начала признавалась «одной из опаснейших». Правительство буквально за пару дней приняло решение об отправке крупного, по крайней мере по немецким меркам, контингента и разрешило ему в случае необходимости вести боевые действия. Сделано все было, учитывая ситуацию, по срочной процедуре – без предварительного одобрения бундестага, который в ФРГ выступает главным органом, контролирующим армию. Депутаты проголосовали за проведение операции только спустя полторы недели, перед самым ее завершением.
Решение парламента, впрочем, по тем же немецким меркам было почти единогласным – против выступили всего семь депутатов из 636 проголосовавших. Даже радикально пацифистская Левая партия, обычно отвергающая любые заграничные экспедиции бундесвера, в этот раз в большинстве своем воздержалась, на чем особо акцентировал внимание секретарь ее фракции Ян Корте, отметив, что воздержаться – это «нечто другое, чем голосование против». При этом семь депутатов Левой проголосовали «за», обосновав свое решение исключительно гуманитарным характером операции.
Смена имиджа
Берлин рассчитывал эвакуировать из Кабула около 10 тыс. человек. План удалось выполнить только наполовину, и в Афганистане до сих пор остаются как сотрудничавшие с Германией афганцы, так и несколько десятков немецких граждан. Армию, однако, в этом никто не обвиняет. Наоборот, по общему мнению, военные сделали все, что было в их силах. Возвращавшихся после операции солдат встречали как героев. На авиабазе Вунсторф присутствовала почти вся берлинская военно-политическая элита, а министр обороны Аннегрет Крамп-Карренбауэр вместе с командующим бундесвером Эберхардом Цорном даже вылетела навстречу – в Ташкент. И все это разительно отличалось от того, как два месяца назад там же, в Вунсторфе, встречали последних немецких военных, вернувшихся из предыдущей, продолжавшейся почти 20 лет, афганской операции. Из политиков тогда никого не было, а министр отправилась совершенно в другом направлении – на переговоры в США.
Всего за несколько дней бундесверу удалось сделать то, чего министерство обороны без особого успеха пыталось добиться последние несколько лет с помощью сериалов на YouTube, массированной наружной рекламы и пиар-акций в школах и детских садах, – резко улучшить имидж армии в глазах населения и политиков. Не в последнюю очередь это заслуга пресс-службы немецкой армии, которая в режиме онлайн выкладывала в соцсетях новостные сводки с цифрами эвакуированных и ежедневно публиковала десятки свежих фотографий и видео, которые сразу же расходились по СМИ. Но не менее важен был, конечно, и сам контекст операции. В Германии тема гуманитарной помощи находит самый живой отклик – вспомнить хотя бы толпы граждан, встречавших с едой и одеждой беженцев на вокзале Мюнхена в 2015-м. А поскольку этот гуманизм у немцев часто соседствует с пацифизмом, то с точки зрения имиджа бундесвера в данном случае все сошлось предельно удачно.
Прибытие немецкого военного самолета с афганцами на борту в Ташкент
Marc Tessensohn BUNDESWEHR /AFP /East Neews
За время операции от прежнего, по выражению бывшего федерального президента Хорста Кёлера, «дружеского равнодушия» немцев к своей армии не осталось и следа – оно сменилось явно более теплыми эмоциями. По крайней мере, такое впечатление складывается сейчас, и то, как проголосовали в бундестаге Левые, лишний раз это подтверждает. На фоне общих настроений, царящих в Берлине, критика в адрес армии и разговоры о милитаризме выглядят неуместными. Как заявил во время парламентского обсуждения операции глава внешнеполитического комитета бундестага Норберт Рёттген, «тот, кто сейчас не высказывает одобрения, отказывается спасать человеческие жизни».
Кто виноват?
Чествование бундесвера, впрочем, не означает, что произошедшее в Кабуле немцы воспринимают исключительно как победу. Так же, как и гуманитарный характер проведенной операции не означает отсутствия воинственных настроений. В Берлине признают, что афганские события – и прошедших нескольких недель, и всех последних 20 лет – были связаны с чередой ошибок, из которых необходимо извлечь серьезные уроки. Заниматься детальным анализом и оценками немецкие политики вместе с экспертами будут еще долго, но главные выводы уже сделаны, и виновные, в принципе, тоже определены.
Первая волна обвинений обрушилась, естественно, на собственное правительство за то, что оно полностью ошиблось в своих оценках ситуации и не смогло спрогнозировать скорое падение афганской столицы. К оппозиции в деле поиска виноватых быстро присоединились правящие партии, каждая из которых стремилась отвести удар от себя: христианские демократы валили все на подчиняющийся социал-демократам МИД, а социал-демократы – на христианских демократов и их ведомство канцлера, контролирующее разведку. Но это все только передний план, в значительной степени обусловленный предстоящими всего через несколько недель выборами в бундестаг, где тема Афганистана обещает стать одной из главных.
На заднем же плане встают совсем другие и куда более серьезные вопросы – о прошлом и будущем немецкой внешней политики, роли в ней США и способности Германии самостоятельно решать свои проблемы за рубежом. В Берлине сейчас все, включая канцлера, признают, что афганская операция полностью зависела от американцев, а немцы шли в их фарватере. Они могли не соглашаться с решением о выводе войск – и из страны в целом, и из кабульского аэропорта в частности, однако вынуждены были его принять. Потому что сам Берлин не способен взять на себя политическую и военную ответственность за ситуацию. Но отвечать ему в итоге все равно пришлось, хотя бы перед своими гражданами и афганцами, которых надо было вывезти из Кабула. Американцы же немцам в этом мало чем помогли – и хорошо, что вообще разрешили провести эвакуацию.
Во время обсуждения кабульской операции в бундестаге Меркель старалась не затрагивать эту тему и лишь задалась вопросом, не было ли слишком рискованным со стороны США жестко фиксировать дату вывода войск. Но другие представители правящих партий особо в выражениях не стеснялись. Глава фракции СДПГ Рольф Мютцених констатировал, что политика больших держав, включая США, служит исключительно их собственным интересам и Германия должна сделать из этого соответствующие выводы. Норберт Рёттген, еще недавно претендовавший на пост председателя ХДС, прямо возложил вину за «моральный и политический» провал Запада в Афганистане на американского президента. А замглавы группы ХСС в бундестаге Рейнхард Брандль добавил, что решение о сворачивании воздушного моста из Кабула принималось не в Германии и Евросоюзе, а в США, что, впрочем, отнюдь не оправдывает европейцев.
Сопредседатель «Зеленых» Анналена Бербок и Ангела Меркель во время слушаний в Бундестаге, посвященных ситуации в Афганистане
Michael Kappeler/DPA/Vostock Photo
Момент истины
Кабульская операция, пожалуй, впервые дала ФРГ на практике прочувствовать, что означает отсутствие внешнеполитической и военной самостоятельности и насколько хорошо иметь хоть какие-то возможности в этой сфере. Хотя бы в виде тех же военно-транспортных А400М, вокруг которых в свое время было много споров, в том числе и из-за их постоянных поломок. Один из самолетов сломался и в этот раз, но в целом машины наглядно доказали свою полезность.
Вывод из всего этого в Берлине делают простой. Точнее, выводов два: все произошедшее, по большому счету, стало результатом «европейского бессилия», и надо вооружаться. Как сказала лидер немецких «Зеленых» Анналена Бербок, внешняя политика означает способность действовать в трудные моменты, и не только ради прав человека, но и для собственной безопасности. Об этом, конечно, много говорили и раньше, но одно дело теория, а другое – практика, причем предельно конкретная. К тому же теперь, после Кабула, появился дополнительный и очень весомый аргумент: решительные действия и хорошо вооруженная армия, как оказалось, помогают спасать жизни. Поспорить с этим немецким сторонникам внешнеполитической сдержанности будет сложно.
События последних нескольких недель могут стать той точкой, где немецкая внешняя политика окончательно свернет в сторону от свойственных ей прежде сдержанности и пацифизма. А вслед за ней потянется внешняя и оборонная политика Евросоюза, которой, по мнению многих на Западе, давно не хватает решительного лидерства Берлина. Глава внешнеполитической службы ЕС Жозеп Боррель уже, похоже, уловил тренд и на днях заявил о намерении создать 50-тысячный европейский экспедиционный корпус, «способный действовать в обстоятельствах, подобных тем, которые мы наблюдаем в Афганистане». Идея вполне реализуемая, тем более что за последние несколько лет в ЕС были созданы все необходимые для этого рамочные условия, но, конечно, только при условии активного участия Германии. Без нее, несмотря на всю немецкую сдержанность, в Евросоюзе сейчас вообще мало что можно реализовать.