The New York Times: Под масками на Украине и многочисленные лица восстания

http://www.nytimes.com

Лидер повстанцев разворачивает топографическую карту перед закрытым продуктовым магазином, в то время как где-то неподалеку пролетает украинский военный вертолет. Украинские войска расположились вдоль реки, около мили отсюда. Командир думает, что они могут пойти дальше.

Он отдавал приказы, пользуясь авторитетом мужчины, видевшего множество боев. «Иди вниз к мосту и расставь снайперов», говорит лидер повстанцев, назвавший только свое имя — Юрий. Он бывший украинский десантник, который дезертировал из регулярной армии.

Юрий командует 12-й группой, входящей в состав народной милиции самопровозглавшенной Донецкой Народной республики, которая в апреле захватила правительственные здания в Восточной Украине.

Он один из темных лошадок военного захвата. Но даже без маски его цели и мотивы, которые описывают нынешний конфликт, остаются не совсем ясными.

Юрий, которому на вид около 50 лет, во многом обычный восточный украинец своего поколения. Ветеран войны, который пережил крах СССР, имеющий собственный небольшой строительный бизнес неподалеку отсюда.

Но его мятежный статус имеет определенные корни: в прошлом он был командиром советского спецназа, который служил в Афганистане. Это дает ему существенные полномочия.

В этой войне, вызванной противоположными требованиями обеих сторон, тайной до сих пор оставалась принадлежность и личности сотрудников народной милиции, что лишь усиливало конфронтацию между Западом и Россией. Москва утверждает, что ополченцы являются украинцами, а не российскими военными, т.н.»зелеными человечками», как это оказалось в Крыму. Западные чиновники и украинское правительство в то же время утверждает, что Россия отправила на Украину организованных и оснащенных солдат.

Более глубокое изучение 12-й группы в течение более чем недели посещения различных КПП, опросов бойцов и наблюдения за их действия против украинских войск показывает, что полная картина до сих пор не раскрыта.

Повстанцы 12-й группы, очевидно, являются украинцами, но, как и многие люди в регионе, имеют глубокую связь и близость с Россией. Они — ветераны советской, украинской или российской армии, у некоторых есть семьи по другую сторону от границы. Их национальная идентичность и принадлежность смешана и запутана.

Что еще больше усложняет картину — так это то, что всех бойцов объединяет сильнейшее недоверие к украинскому правительству и западным державам, которые его поддерживают. Они также не имеют общего мнения о конечных целях восстания. Бойцы спорят о том, стоит ли добиваться федерализации Украины или полного присоединения к России. Они имеют разные мнения по поводу того, какая из сторон претендует на Киев, столицу, и даже по поводу того, где должна лежать граница Украины.
Юрий двойственно рассуждает о возможном присоединении к России, в то время как трехцветный флаг реет возле здания, где он расположил свои войска. Он рассказывает, что участвовал в захвате здания СБУ Украины в Донецке 7 апреля и вел захват города, здания полиции, которое помогло создать плацдарм для ополчения. Фотографии и видео второй операции могут подтвердить его рассказ.

В течение недели он усмехался, когда украинские солдаты изредка подходили ближе, или когда он слышал обвинения из Киева или Запада о том, что его деятельность контролировалась российской военной разведкой.

«Здесь ни одного русского профессионала», — говорит он. — «Мы не москвичи. А у меня достаточно опыта».

Этот опыт, по словам его бойцов, включает в себя четыре года в качестве советского малого конмандира в Кандагаре (Афганистан) в 1980-х.

По его словам, он управляет 119 бойцами, каждому из которых от 20 до 50 лет, каждый из которых служил в советской или украинской пехоте, спецназе, ВДВ или ПВО.

Один из них — Костя, служил в постсоветской российской армии, где был десантников. Но он тоже заявил, что два года назад получил украинское гражданства после переезда в Донецкую область в 1997 из желания жить рядом со своей матерью.

Двое других говорили, что они не из восточной Украины: один из Одессы на юге, другой из Днепропетровска в центре страны.

Сейчас 12-я группа является частью фронтовой линии в Славянске, где его бойцы стоят на баррикадах перед украинскими военными, с которыми ополчение сталкивалось уже несколько раз. Члены группы носят маски во время патрулей, которые проходят круглосуточно. Они демонстрируют признаки дисциплинированности, включая организацию смен на КПП, чистку оружия и воздержание от алкоголя.

Ополченцы утверждают, что у них есть разветвленная сеть информаторов, которые предупреждают их о действиях украинских войск. Все здесь с отвращением говорят о временном правительстве в Киеве, которое пришло к власти после смещения президента Украины Виктора Януковича в феврале. Они сердились на любое предложение о своей неправоте насчет захвата правительственных зданий. Ополченцы говорят, что то же самое делают прозападные демонстранты на центральной площади Киева с осени прошлого года.

«Почему Америка поддерживает их действия, но стоит против нас?» — говорит Максим, молодой парень, бывший десантник, который организовывал снайперов Юрия у моста. — «Ведь это западные противоречия.»

Максим, как и многие другие здесь, говорит о том, что он видит как неразрывные культурные, экономические и религиозные связи с Россией, а его идеал большого Славянского мира, про который он рассказывает, находится, по его мнению, под угрозой извне.

Бойцы говорят, что угрозы стали явными после прихода к власти временного правительства в Киеве, которые собирались лишить русский язык статуса официального на Восточной Украине. На этот законопроект было наложено вето временного президента, но для бойцов это стало знаком официального культурного нападения.

«Это был поворотный момент», — сказал Максимум, поправляя своей нож и засовывая его в черный жилет.

Несколько бойцов ополчения только покачали головами в ответ на мысль о том, что они были проплачены Россией, олигархами или кем-либо еще.

«Это не работа», — сказал один из бойцов, Дмитрий. — «Это служба».

Кроме того, ополченцы заметили, что если бы им действительно помогали российские спецслужбы, то у них было бы новое оружие, а не то, что можно заметить на КПП или у охранников базы, где они спят. В ходе боевых действий в пятницу двое ополченцев сражались при помощи охотничьих ружей, а из видимого тяжелого оружия у них был только гранатомет.

Большая часть инвентаря ополченцев идентична тому, что я видел в руках у украинских военных и спецназа на постах за пределами города. Это 9-миллиметровые пистолеты Макарова, автоматы Калашникова и несколько снайперских винтовок Драгунова, а также ручные пулеметы и переносные противотанковые ракетницы, в том числе 80-х и 90-х годов выпуска.

Многое оружие выглядит очень старым. Одно РПГ выглядит чистым и свежим, но бойцы сказали, что купили его у украинских военных за $2000 вместе с 12 фугасными снарядами. Ополченцы заявили, что все их оружие либо из захваченного здания полиции, либо отобрано у колонны захваченной украинской бронетехники, либо куплено у коррумпированных украинских солдат.

Четкого российского следа в арсенал 12-й группы нет, хотя и невозможно подтвердить или опровергнуть слова повстанцев об их снабжении. Как бы там ни было, были признаки поддержки местного населения.

Однажды днем толпа людей трудилась над баррикадой у моста через канал на западе города.На главной базе 12-й группы в доме Тани и ее мужа Льва, местные жители приходят, чтобы принести еду: домашнюю выпечку, сало, борщи, мелки свежего зеленого лука, банки с маринованными овощами и фруктами.

«Для ребят в Киеве мы сепаратисты и террористы», — сказал Юрий. — «Однако здесь мы — защитники и покровители.»

60-летняя Таня, предложившая кормить повстанцев после того, как к ним в прошлом месяце присоединился ее сын, взяла на себя роль повара группы. Она держит стол позади дома, заполненный едой и уговаривает мужчин поесть побольше, когда они оставляют недоеденные миски морща.

Пока что «гараж» стал казармами, а сарай оружейной. Камуфляж висит на веревке у вишневых деревьев. Ополченцы утверждают, что у них, по большей части, хорошие отношения с местными полицейскими, которые мало что сделали для того, чтобы остановить их. Многие полицейские по-прежнему патрулируют территории повстанцев, пользуясь авторитетом ополчения при расследовании несчастных случаев или нарушений порядка.

Вопрос о том, куда эти ополченцы и их покровители пытаются вести Украину, остается предметом споров даже для мужчин в масках. В 12-й группе немного надеются на сохранение восточных областей в федерализированной Украине. Остальные говорят о том, что нужно разделить нацию на две части, причем большая часть должна войти в состав России.

Когда я спросил, может ли Украина остаться единой, Сергей, ветеран советской ПВО, ответил мне «Конечно, почему нет?»

«Нет, нет и нет», — перебил его Дмитрий, молодой боец. — «Какая еще единая Украина может теперь быть?»

Чуть позже с ним согласился другой боец, Алексей:

«Западная Украина показала свои лица: нацисты, фашисты. Они уничтожили памятники Ленину, напали на нашу историю. Жить на одной земле с ними для нас бессмысленно.»

Затем зашел разговор о разных деталях, например, о новых границах, и том, у кого должен остаться Киев.

«Пусть Киев остается там, на Западе», — сказал Саня, огромный мужчина с бритой головой, который носит снайперскую винтовку Драгунова. — «Это в принципе не проблема».

«Нет, все пути на Киев!» — не согласился Дмитрий.

Алексей предложил провести границе по Днепру — реке, которая протекает через Киев.

«Ну и отлично, вдоль Днепра», — говорит Дмитрий. — «Левый берег их, а правый — наш.»

«Что бы там ни было в конце», — сказал Юрий позднее, — «украинское правительство должно позволить провести голосование или столкнуться с гражданской войной.»

«Либо море крови или трупов, либо референдум», — заметил он. — «Третьего пути нет.»

http://www.nytimes.com